Пригласили нас родственники жены к себе на Украину. По случаю приезда гостей хозяин решил зарезать поросенка.
Взяв в руку прикормку, он вывел хрюшку из хлева. Но поросенок, поняв, что это его последний завтрак, вырвался и начал бегать по двору. Мы впятером попытались поймать его.
Как на футбольном поле, поросенок обходит одного, второго, третьего, но вдруг у него на пути оказывается наша кума Люба. Поросенок попытался проскочить у нее между ног, но не тут-то было! Люба ухитрилась его оседлать.
Скачет кума задом наперед на поросенке, утки, куры, гуси врассыпную, гогочут, кудахтают, все кричат и верещат, кума тоже верещит, а ошалевший свин носится по двору. Так продолжалось секунд 15−20, после чего поросенок выскочил через дыру в заборе на улицу, но кума в силу своей комплекции не пролезла в отверстие в заборе и осталась сидеть в малиннике.
К поимке хрюшки присоединились соседи. Побегав по улице, запыхавшись и устав, мы решили вернуться домой.
После того как хозяйка сварила куриную лапшу, поросенок сам вернулся домой, довольно похрюкивая. В тот день его больше не трогали...
Через какое-то время к нам с ответным визитом приехала кума Люба, и мы с женой решили показать ей город. Гуляя по Ростову, сделали ей подарок – туфли на высоких каблуках.
В те времена в транспорте проезд был по талонам, и в троллейбусе один из пассажиров попросил Любу пробить билетик. Она не сразу поняла, чего от нее хотят. Я негромко объяснил, что нужно талон вставить в компостер и, нажав на клавишу, пробить бумажку. Кума так и сделала, но только не нажала, а ударила по клавише, и ее рука, соскользнув, со смачным шлепком опустилась на голову лысого гражданина, сидевшего под компостером. Естественно, тот возмутился, а кума не придумала ничего лучшего, как обхватить его одной рукой за шею, а другой гладить пострадавшего по лысине. При этом женщина приговаривала: «Ой, божечки, я и не бачила, шо я зробыла!» Через какое-то время бедняге все же удалось вырваться из цепких объятий.
Через две остановки нам нужно было выходить, и так получилось, что тот же мужчина стоял впереди нашей кумы. Когда открылась дверь, Люба, зацепившись за что-то каблуками своих новых туфель, сзади повисла у него на шее. Съехала на ошарашенном дядьке со ступенек троллейбуса, снова поглаживая его по лысине и причитая: «Ой, божечки, да шо ж воно робыться!»
Пожив в гостях, кума заскучала. Моя жена тогда училась в вузе, и ей нужно было «пройти» двухтомник Гегеля. Труды философа она зачитывала вслух на кухне. Люба внимала, морща лоб, пытаясь понять услышанное. Потом, пригорюнившись и подперши голову рукой, выдала: «А у нас в деревне корова гарна-гарна, а смытана у ней така смоковна!»
После этих слов моя любимая опустилась на стул и больше в тот день за книгу Гегеля не бралась.

---